«Я мёртвый, но между мой и трупом есть одно отличие: я ещё не лежу в холодной могиле, меня ещё не засыпали чёрной землёй. Я прикован к кровати уже более 20 лет. Не могу шевелить ногами, с трудом двигаю руками, но свыкнуться с этим положением не могу до сих пор! Мне всё время снится, что я хожу, купаюсь в реке, играю с друзьями в футбол. Но потом открываю глаза, пытаюсь пошевелить ногой и рукой, и у меня ничего не получается. С болью осознаю, что это был всего лишь сон. Становится тоскливо, как будто большой шар застревает в горле и душит меня. Я словно стал заложником собственного тела», – рассказывает 50-летний Мамука Соломнишвили. У мужчины наворачиваются слёзы на глаза. Он пытается их скрыть, но отчаяние всё равно слышится в каждом его слове.

Я не о себе прошу! Ведь это не жизнь! Но за что так мучаются рядом со мной самые любимые родные люди?! Господи, помоги!!! Когда от невыносимой, грызущей душевной боли 46-летний Рамаз начинает рыдать, как ребёнок, его может успокоить только его младший брат Реваз. Реваз уже 14 лет является для Рамаза не только братом, но и его руками, ногами и единственной опорой.

Марина: Боль не отступает ни на секунду. С меня уже куски мяса отваливаются, я вся гнию. Кожа нарывает и кровоточит. Я даже не могла себе представить, что человек может терпеть такую боль. Единственное, о чём я мечтаю, – это умереть. Смерть кажется мне такой сладкой. Но я не хочу, чтобы мой сын видел, как любимая мама разлагается у него на глазах. Помогите хотя бы умереть достойно! И не оставляйте моего мальчика одного в этом жестоком мире! Он должен учиться. Возможно, это мои последние слова…

Лия: Наблюдать за тем, как твоё тело начинает постепенно умирать, очень горько. Я же всё понимаю: мозги работают, а всё остальное – нет. Я оплакиваю себя… Меня ругают, говорят, что так нельзя, что я не должна терять надежду. А надежду на что? У меня отнялись ноги, отнялись руки, сейчас отнимается голос. Иногда я вообще не могу говорить. Глазами хочу что-то объяснить, а меня не понимают. Вот это и называется жизнью в аду… А ведь я ещё молода, мне всего 45 лет. Полтора года назад я ходила на работу, была такой жизнерадостной. До ста лет дожить мечтала! А после того как мне сказали мой диагноз – «рассеянный склероз», мысли только о смерти…

Отар: Если она умрёт – я за ней, если я умру – она не сможет прожить без меня и дня. Вот так получилось. Еле доживаем свои дни, волочим друг друга за собой. Я бы с радостью умер, но не могу её одну оставить. Вот и приходится терпеть и боль, и все эти страдания. Я ей обещал 40 лет назад, что не оставлю ни в радости, ни в беде и буду её холить и лелеять. Вот и держу своё обещание.

Какая смерть лучше? От холода, от болезней или от падения крыши на голову?! Не дай Бог кому такой выбор! «Пока было тепло, мы спали на улице во дворе. Боялись, чтобы крыша нашего разрушенного дома не упала нам на голову. Уже холодно. Теперь оставаться ночью на улице ночью невозможно Не имеет значения, что нас убьёт, – этот дом или холод. Во время ветра он трясётся, издаёт странные звуки. Он не выдержит эту зиму. И мы не выдержим – умрём от холода…» – утирает выступающие на глазах слёзы 83-летняя бабушка Лиунина. Потом, опираясь морщинистой рукой на палку, вытесанную из дерева, она с трудом нас ведёт к дому. «Мы забились в одну комнату. На зиму у нас нет ни дров, ни еды. Горькая у меня старость, горькая… Хотя в этой стране нет ничего сладкого для таких людей, как я. Только смерть…»